Ах! Это было так давно! Я был тогда молод и глуп. Теперь я стар и глуп.
Афоризмы Генрих Гейне
Ах! Это было так давно! Я был тогда молод и глуп. Теперь я стар и глуп.
Бог есть; но сказать «я верю в Бога» — это уже богохульство.
Из ненависти к сторонникам национализма я мог бы почти влюбиться в коммунистов.
Мейербер бессмертен, то есть он будет таковым, пока жив.
Между опиумом и религией существует большее родство, нежели большинство людей себе может представить.
В темные времена народами лучше всего руководили с помощью религии, — ведь в полной темноте слепой является лучшим проводником: он различает дорогу и тропы лучше зрячего.
Ирония всегда является главным элементом трагедии. Поэтому в «Лире» Шекспир самое жуткое говорит устами шута, поэтому еще более великий поэт, наш Господь Бог, всыпал во все страшные сцены этой жизни добрую порцию смешного.
Переводчик по отношению к автору — то же, что обезьяна по отношению к человеку.
Если Господь по праву претендует на первое место в деле Творения, то Шекспиру по праву принадлежит второе.
Если бы и вся Европа превратилась в сплошную тюрьму, то осталась бы лазейка для бегства: это — Америка, и, слава богу, лазейка больше, чем вся тюрьма.
Мы понимаем развалины не ранее, чем сами становимся развалинами.
Существует лишь одна мудрость, и она имеет определенные границы, но глупостей существует тысячи, и все они беспредельны.
Обрезание — это вера, врезанная в плоть.
Нам был предписан патриотизм, и мы стали патриотами, ибо мы делаем все, что нам приказывают наши государи.
Серьезность проявляется с тем большей силой, если ей предшествует шутка.
Есть юмор идей, совмещение мыслей, которые никогда не встречались еще друг с другом в человеческой голове, гражданский брак между шуткой и мудростью.
Иудея всегда представлялась мне куском Запада, затерявшимся на Востоке.
Каким маленьким кажется Синай, когда на нем стоит Моисей.
Если твой глаз соблазняет тебя — вырви его. Если рука твоя соблазняет тебя — отруби ее. Если язык твой соблазняет тебя — откуси его. А если тебя соблазняет твой разум, то стань католиком.
Когда Богу на небе скучно, он открывает окно и смотрит на парижские бульвары.
Весь мир надорван по самой середине. А так кик сердце поэта — центр мира, то в наше время оно тоже должно самым жалостным образом надорваться. В моем сердце прошла великая мировая трещина.
Больные, право, аристократичнее здоровых; ведь голько больной человек становится человеком, у его тела есть история страданий, оно одухотворено. Мне думается даже, что путем страдания и животные могли бы стать людьми; я видел однажды умирающую собаку: она в своих предсмертных муках смотрела на меня почти как человек.
Восславим французов! В поварском искусстве и в деле свободы они достигли величайших успехов, и когда мы, как равноправные гости, соберемся на великом пиру примирения, то первый тост мы провозгласим за французов.
Там, где кончается здоровье, там, где кончаются деньги, там, где кончается здравый человеческий рассудок, — там повсюду начинается христианство.
Немцы сейчас хлопочут над выработкой своей национальности; однако запоздали с этим делом. Когда они с ним наконец справятся, национальное начало в мире уже перестанет существовать и им придется тотчас же отказаться и от своей национальности.
Христианство без божественности Христа — нечто вроде черепашьего супа без черепахи.